28 июня изменило гастрономию. Или не изменило. Расскажем вам одну (не)правдоподобную историю двухвековой давности. В этот день в городе Сейлем (штат Нью-Джерси, США) на ступенях здания суда стоит человек. На нем старинный сюртук, возможно — с блестящими пуговицами. В руках у него корзина — не с документами, не с речами. С помидорами. Тогда их еще называли "любовными яблоками" — звучит красиво, но есть их никто не хотел. Потому что боялись.
Считалось, что они ядовитые. Что если укусить — сразу или почти сразу будет конец. Не из-за самой мякоти, а якобы из-за взаимодействия с посудой — особенно с той, что из свинца. Мол, кислотный сок вступает в реакцию, и привет. Особенно на фоне того, что помидоры — из семейства пасленовых, а оттуда и белена, и дурман, и прочие чудовища.
Но человек на ступенях был не простым зевакой. Его звали Роберт Гиббон Джонсон. Он был юристом, фермером, ботаником, ну и, очевидно, немного шоуменом. Потому что собрать на такую акцию толпу — с оркестром (!), врачами (на случай немедленной смерти) и священником (на случай смерти вечной) — это надо уметь.
И вот, он берет первый помидор. Кусает. Глотает. Пауза. Толпа ждет. Он берет второй. Потом третий. Целую корзину — до конца. Никаких судорог. Ни одного предсмертного вскрика. Только легкое удовлетворение и, видимо, кислота на языке.
Толпа вздыхает. Врач — разочарован. Священник уходит. Оркестр молчит.
История красивая. Настолько красивая, что в нее легко поверить. Настолько кинематографичная, что ее позднее взяли на радио и телевидение. И в учебники. И в короткие исторические заметки на "этот день в истории".
Проблема в том, что в настоящих документах 1820-х годов об этом эпизоде — ни слова. Он всплыл лишь в 1940-х, более чем через сто лет, благодаря радиопрограмме CBS. До этого — тишина. А все, что появляется внезапно и громко, спустя столетие, — вызывает сомнения. Это не значит, что этого не было. Но и не значит, что было.
Тем не менее, факт остается фактом: томаты были под подозрением. Их долго не ели. Их сажали ради красоты. Им любовались, но не трогали. В Европе и Америке они долгое время стояли где-то между ядовитым экспериментом и декоративным кустом. Все изменилось только к середине XIX века — с итальянской кухней, с иммигрантами, с домашними фермами и, конечно, с теми, кто не боялся попробовать.
И если Джонсон действительно съел те томаты — честь ему и хвала. Если нет — то честь тому, кто придумал такую легенду. Потому что, согласитесь, есть что-то правильное в том, чтобы в разгар лета, стоя под солнцем, есть сочные красные плоды, которые раньше считались опасностью.
И не умереть.
А жить.
